18 апреля выпускники, гости и друзья Школы “Репное” снова встретились в онлайне, чтобы поговорить о Борисе Пастернаке. Бессменный ведущий Литературного клуба Марк Берколайко, доктор физико-математических наук, экономист, писатель, рассказал о жизни писателя, его вере и главном творении его жизни — романе “Доктор Живаго”.
В выступлении Марка Зиновьевича было четыре части, посвященных соответственно жизни Бориса Пастернака, роли веры в его жизни, жизни и вере героя романа “Доктор Живаго” Юрия Живаго и жизни самого произведения.
Марк Берколайко
“Рояль дрожащий пену с губ оближет.
Тебя сорвет, подкосит этот бред.
Ты скажешь: – милый! – Нет, – вскричу я, – нет!
При музыке?! – Но можно ли быть ближе,
Чем в полутьме, аккорды, как дневник,
Меча в камин комплектами, погодно?
О пониманье дивное, кивни,
Кивни, и изумишься! – ты свободна.
Я не держу. Иди, благотвори.
Ступай к другим. Уже написан Вертер,
А в наши дни и воздух пахнет смертью:
Открыть окно – что жилы отворить”.
В какой-то момент Пастернак становится настолько знаменитым, что сам этого пугается (ведь “быть знаменитым некрасиво”). Пытается перестать быть знаменем официоза; уходит в тень. Неоднократно попадал в расстрельные списки 30-х годов. Спасло его, вероятно, то, что Сталину очень нравились его переводы грузинской поэзии, и наверняка — знаменитый разговор с главой СССР, позвонившим ему обсудить судьбу арестованного Мандельштама, а нарвавшимся на приглашение к диалогу о жизни и смерти.
Личная жизнь гения особенно тесно вплетается в творчество, и Пастернак не был исключением. Это была не жизнь, а страсть, он не жил спокойно и размеренно. И речь здесь идет не только об отношениях с людьми. Он был страстно верующим христианином. Все это не могло не найти отражения в главном труде его жизни — романе “Доктор Живаго”.
Роман можно критиковать, как делали многие, — например, за некоторую рыхлость, конечно, но нельзя считать его плохим, отмечает Марк Берколайко: “Роману не хватает хорошего редактора, но этот случай, когда достоинства романа захватывают гораздо сильнее, чем его недостатки”. Он описывает события начала ХХ века — той эпохи страданий, которая очистит человечество, как когда-то это сделала жертва Христа. При этом эксперт считает скорее прозу романом к стихам Юрия Живаго, а не наоборот.
Сравнивая Бориса и Юрия, Марк Берколайко отмечает, что во всем, что касается любовных переживаний, Юрий — это Борис: “Но во всем остальном он не то чтобы альтер-эго, а, я бы сказал” контр-эго Бориса. Например, Юрий Живаго способен убивать; при этом он все время над людскими и устремлениями страстями. Способен допускать разрушение личности — Борис такого не позволил бы”.
Почему Юрий отдает Лару Комаровскому, почему очень вяло от него отбивается? Это женственность или нежелание плыть против течения? Пастернак рисует это нежелание как родовую черту русской интеллигенции, возлагая на нее родовую вину и за бездарный режим Российской империи, и за то, чем обернулась революция.