Борис Виппер. Введение в историческое изучение искусства. Издательство В. Шевчук, 2015

Книга, с которой очень повезло всем, кто знает русский язык. Кажется, на других языках подобного вводного курса нет (знаменитый бестселлер Эрнста Гомбриха «История искусства» все-таки более прост и рассказывает именно об истории искусства, а не о том, как его понимать). Со сборника лекций Бориса Робертовича Виппера, прочитанных еще в далеких 1940-х годах, начинается обучение искусствоведов в МГУ. Книга посвящена всем видам изобразительных искусств, но есть в ней и достаточно большой раздел об архитектуре, а в нем все самое главное: о том, что архитектура, как и музыка, не мыслима без ритма; о массе и пространстве, то есть о том, что архитектура — это не только стены и крыши над ними (профессионалы предпочитают говорить о перекрытиях и покрытиях), но и пустота внутри и снаружи, которая тоже как-то «себя ведет» и, соответственно, имеет художественное значение; о роли материала, света и цвета; о масштабе и способах им управлять. И, конечно, об ордерных системах, о целых «пьесах», разыгрываемых колоннами, — в египетской, древнеиндийской и классической архитектуре.

Генрих Вёльфлин — автор знаменитого метода искусствоведческого анализа, названного «формальным», так как главная идея здесь — обращение к форме как таковой, без учета истории произведения, биографии автора и даже его имени и, само собой, без малейшего внимания к сюжету, если таковой имеется. Как и в предыдущем случае, метод этот универсален и применим ко всем видам искусства, к живописи, графике, скульптуре и архитектуре. На рубеже XIX и XX веков, в эпоху, когда чувствовалась усталость от «многословных» повествований и все больше и больше начинали цениться достоинства «чистой» формы, молодой швейцарец предложил свою систему различений (бинарных оппозиций). Он насчитал пять позиций, позволивших ему очень точно и четко описать формальные отличия ренессансных произведений от барочных. Это линейность и живописность, плоскостность и глубинность, множественность и целостность, замкнутая и открытая форма, ясность и неясность. Вёльфлин написал несколько ярких книг — возможно, отчасти устаревших, если обращаться к фактической стороне, но чрезвычайно полезных начинающим любителям любых искусств, в том числе и архитектуры — для тренировки глаза и умения не столько любоваться и сопереживать сюжетам, сколько чувствовать нюансы именно художественных решений.

Работая над книгой «30:70. Архитектура как баланс сил» ее авторы — известный архитектор Сергей Чобан и член-корреспондент Российской академии наук, авторитетный историк архитектуры Владимир Седов — явно не считали ее просветительской. Это скорее обращенное к коллегам — прежде всего, к практикующим архитекторам — полемическое высказывание. Они обратили внимание, что те из современных зданий, которые можно назвать произведениями искусства, очень интересны сами по себе, однако практически не способны взаимодействовать с окружающей застройкой. В результате мы теряем то, к чему привыкли за прошедшие тысячелетия, — идею взаимодействия объектов в ансамбле, целостность городской среды, то, что в среде профессионалов принято называть единой «тканью». «30:70» — это предлагаемый авторами «рецепт», пропорция между двигающими вперед историю стилей уникальными сооружениями-«манифестами» и не претендующей на звание шедевра фоновой рядовой застройкой. Именно такое соотношение, по мысли Чобана и Седова, должно вернуть эстетическое достоинство городу как таковому.

С данной позицией, понятно, готовы согласиться не все. Однако книгу стоит прочитать в том числе и тем, кто только начинает изучать язык зодчества. Прежде чем предложить свой вывод, авторы проводят читателя сквозь краткий, емкий и очень профессиональный рассказ об истории европейской архитектуры, показывая, прежде всего, как видят ее те, кто проектирует предназначенные к реализации и действительно реализуемые проекты.

Нильс Лунинг Прак, работавший преподавателем и заведовавший кафедрой истории архитектуры в Высшей технической школе Делфта на первый взгляд писал свою книгу «Язык архитектуры: Очерки архитектурной теории» в качестве учебника по введению в специальность. Однако, как это иногда бывает, за дидактическим обликом скрывается желание автора донести до коллег свои идеи по поводу смысла развития архитектуры вообще.

Всякий человек, обратившийся к теме «архитектуры как явления», неизбежно оказывается перед необходимостью придумать собственную «теорию всего», поскольку общепринятой пока не существует. А поскольку изложение подобных построений в академическом ключе практически невозможно, — слишком необъятен материал, — то авторы часто обращаются к жанру учебной литературы.

В книге две части. Первая учит анализу формы (скорее, в духе гештальтистских опытов Рудольфа Арнхейма, чем по методу сравнения бинарных оппозиций Генриха Вёльфлина) и азам семиотических штудий. Вторая дает представление об истории стилей.

На самом деле это даже забавно. Видимо, в 1960-е годы Прак открывает для себя марксизм и социологию так же, как мы тянулись к запретным тогда в СССР немарксистским учениям: семиотике, структурализму, деконстукции и прочим новомодным мудростям. Особенно хорошо это видно на примере готики. Он перечисляет все популярные теории и все общепринятые объяснения того, как она появилась: Зедльмайра и Панофского, Псевдо-Дионисия Ареопагита, аббата Сугерия и его знаменитый текст про взлет по лучу Божественного Света. Но потом отводит все это как второстепенное, чтобы открыть истинные причины — практически как марксист (производительные силы, сословные противоречия, социальный оптимизм...). Впрочем, главная движущая сила эволюции стилевого развития для него все-таки не материя, а идеальный мир, «страна грез», к которой человек всегда стремится.

Я же ставлю эту книгу в ряд очень полезных с точки зрения описания и глубокого анализа художественных достоинств многих выдающихся памятников, каждый из которых достаточно полно представляет свою эпоху

Книга Глеба Смирнова «Палладио. Семь философских путешествий» — произведение особое. История сохранила для нас немало имен выдающихся зодчих. Но даже среди величайших из них имя Палладио особенное. Именно этот архитектор сумел не только оставить великолепные постройки, но и создать, можно сказать, эталонную меру безупречного классического вкуса, не устаревающую уже почти полтысячелетия и, несомненно, актуальную и в далеком будущем.

Из множества шедевров этого мастера (дворцов, храмов, базилики, театра и загородных усадеб) Глеб Смирнов выбрал семь замечательных вилл, каждая из которых — это еще и повод рассказать не только о ее истории и архитектуре, но и о важнейших событиях эпохи Ренессанса, в том числе о тех, благодаря которым она появилась на твердой земле (терраферме), где представители благороднейших венецианских семей, проявляя важнейшие аристократические достоинства — virtù и dignità, — доблестно развивали сельское хозяйство на благо и во славу Серениссима.

В контексте рекомендуемого мною списка в этой книге, разумеется, очень ценны тонкие, выполненные с глубоким пониманием описания архитектуры зданий — прекрасный образец того, как это правильно делать. Однако автор, сам живущий жизнью литературного персонажа прекрасной далекой эпохи, эстет, полиглот, эрудит, ныне венецианец (как сказано в аннотации, «занявший пост наблюдателя на крыше одного из дворцов...»), не ограничивается тем, что учит читателя видеть. Путешествовать с Глебом Смирновым, листая объемный, но легкий в чтении том — это значит предаваться гурманству, дегустировать, вчувствоваться в изыски и очень любить гармоничные произведения великого зодчего.