БУДУЩЕЕ ГДЕ-ТО РЯДОМ
Мария Старикова (М.С.), модератор: Будущее пугает своей неопределенностью. Об этом всерьез начали задумываться футурологи в ХХ веке, когда технологический и социальный прогресс стал особенно стремительным. Элвин Тоффлер ввел даже понятие футурошока как боязни этих изменений из-за невозможности быстро к ним приспособиться. Мир продолжает ускоряться. Как вам кажется, что важно сегодня для личности, чтобы соответствовать этому темпу, чтобы оставаться на волне, участвовать в будущем, а не бояться того, как его творят окружающие?
Сергей Филонович (С.Ф.): Мне кажется, эти страхи придуманы самим человеком. Мир менялся всегда, с древнейших времен, а человеку приходилось подстраиваться. Сейчас это просто происходит быстрее. Предсказать, как будет выглядеть наше будущее, мы не можем, потому что это чистое гадание на кофейной гуще. Но мы можем простроить для себя видение того, в каком будущем хотели бы жить. И строить свою жизнь таким образом, чтобы оказаться именно в этом будущем — естественно, соотносясь с тем, что происходит в мире.
Елена Меньшикова (Е.М.): На текущий момент я слышу несколько опасений, касающихся будущего. Первое связано с сокращением людей из-за тотальной автоматизации многих видов деятельности — например, в банковской сфере. Люди, которые раньше работали диспетчерами, лишаются своей работы. Например, Сбербанк сократил порядка 20-30% сотрудников в колл-центрах, их заменяют роботы. Им приходится адаптироваться, необходимость адаптации в любом случае пугает. У людей была специальность, сейчас ее заменяет программный алгоритм.
При этом в моей сфере главной ценностью являются люди, личности, команда. Крупные IT-компании, в том числе в РФ, начинают окучивать кадры со школы. Конечный результат любой компании действительно зависит от людей — их настроения, вовлеченности в процесс, поэтому я считаю, что в будущем личность определенно останется.
По моим ощущениям, сейчас индивид не только продает товары и услуги. Он и сам является товаром, фактически продает свою личность. Если человек обладает теми качествами, которые сейчас востребованы рынком, то он будет успешен. Чтобы быть востребованным, нужно постоянно адаптироваться. Но подготовиться к адаптации сложно, потому что часто мы не знаем, к чему готовиться.
Например, я недавно просматривала свою рабочую документацию четырехлетней давности, обычные технические задания на разработку. И заметила, насколько они изменились как структурно, так и идеологически — старые сейчас абсолютно не актуальны. При этом, хочу отметить, что у меня не было цели каждый год актуализировать эти документы, а перемены происходили естественным образом, как бы сами собой. Рынок диктует изменения: некоторые услуги продаются лучше, на что-то новое появляется спрос — на услугу или определенную технологию. Разбираясь в этом естественным путем, мы переходим от старого к новому.
ОБРАЗОВАНИЕ БУДУЩЕГО
М.С.: Образование, которое сейчас существует, способствует формированию менеджеров, способных быстро адаптироваться? Е.М.: Мне кажется, в системе высшего образования большой выбор.
С.Ф.: Образование становится все более и более разнообразным — и будет становиться еще более разнообразным в будущем. Кто-то предпочтет учиться online, кто-то предпочтет учиться как и прежде, общаясь с учителями, а кто-то будет комбинировать. Выбор способа обучения будет зависеть от многих обстоятельств — от того, где вы живете, например. Если вы хотите в Якутске получить приличное образование и у вас нет возможности регулярно ездить в Москву, вы волей-неволей будете использовать Coursera и другие обучающие online-ресурсы.
Психологи уже давно доказали, что online-образование и по качеству хуже, чем прямое общение с преподавателем, потому что труднее поддерживать осознанное внимание, даже при отличном качестве видеозаписи.
Мало того, что в любой момент можно остановить эту говорящую голову. Еще нужно заставить себя сидеть и слушать! Рядом нет людей, с которыми тут же можно поделиться впечатлениями, короче говоря, скучно. Сколько бы мне ни рассказывали, что online-образование перспективно...
Е.М.: Я тоже в него не верю.
С.Ф.: Это хорошее дополнение, но не более. Кроме того, мы должны понимать, что разные по психотипам люди учатся по-разному. Кто-то лучше воспринимает материал, читая, кто-то — со слуха. Есть интересная технология — flip-класс (перевернутый класс). Если согласно традиционной схеме мы сначала воспринимаем материал во время лекции, а затем читаем учебник и выполняем задания для самостоятельной работы, то перевернутый класс устроен наоборот. Всю теорию нужно изучить по книгам, а потом прийти в класс, чтобы поупражняться и обсудить изученное. При таком подходе возникает две проблемы. Первая: все существующие учебники написаны для традиционной системы образования. Предполагается, что прежде чем человек начнет читать учебник, ему расскажут какие-то вводные вещи, базовые понятия введут. А если использовать flip-класс, учебник нужно переписать, понимая, что человек с этими понятиями будет в первый раз сталкиваться. Второе — это проблема вычленения знаний из книг.
Есть люди, которые лучше воспринимают все на слух, есть визуалы, которым нужны слайды, иллюстрации. И насколько flip-класс будет эффективен для таких людей, тоже не очень понятно.
С другой стороны, мне эта идея очень нравится. Она позволяет сэкономить море времени, не рассказывая какие-то совсем уж простые вещи, которые можно просто прочитать. Но с другой стороны, преподаватель должен быть уверен, что все прочли, иначе непонятно, как проводить занятия.
Е.М.: Даже если два человека начали задавать вопросы, структура урока может быть нарушена.
С.Ф.: Спектр образовательных возможностей будет расти в том числе благодаря технологиям, и это хорошо. Но живой преподаватель не умрет, я в свою профессию свято верю.
ОБРАЗОВАНИЕ КАК УСЛУГА
Е.М.: На мой взгляд, за пределами высшей школы проводится не очень большое количество мероприятий, которые были бы действительно практически полезными. Мне хватит пальцев на одной руке, чтобы озвучить полезные события по темам менеджмента и командообразования. Я говорю о том, что выходит за рамки высшего образования и доступно за определенную цену всем желающим. При этом есть большое количество псевдоэкспертов — сейчас только ленивый не пишет в блоги. Качество образования, которое они несут в массы, весьма сомнительное
С.Ф.: Я ленивый, у меня нет блога.
Е.М.: Я тоже не пишу, но читаю огромное количество текстов. А обучающие двух-трехдневные практикумы, как правило, коммерциализированы: компании-спонсоры оплачивают определенные темы, и люди, покупая билеты, не получают за это качественных, всесторонних, структурированных знаний. Это огорчает.
С другой стороны, есть большое количество разрозненной информации в интернете — например, online-курсы, их очень много по различным специализациям. Я иногда занимаюсь их мониторингом, если они кажутся интересными, мы их приобретаем. С начала 2019 года стали появляться очень качественные, хорошие статьи, которые отвечают моей идеологии и принципам моей компании. В итоге, мне кажется, образование станет услугой, которая должна давать результаты. Человек покупает услугу. Даже высшее образование должно перерасти в разряд услуги, которую ты купил и должен гарантированно получить результат.
С.Ф.: В такой постановке вопроса это невозможно. Я могу быть совершенно гениальным преподавателем, но если человек приходит с позицией «я заплатил деньги, и вы мне, пожалуйста, что-то дайте, но я напрягаться не хочу», то ничего не выйдет. У нас была такая слушательница на программе МВА. Она приходила и ничего не делала. Я спрашиваю: «Почему вы ничего не делаете?» Она отвечает: «Я так на работе устаю, что еще и здесь напрягаться — это не для меня. Я говорю: «Тогда эта программа не для вас». И мы ее отчислили. В образовании всякий результат — это дорога с двусторонним движением. Это дорога учащихся и учителей, и они должны где-то найти общую точку. И гарантированно это невозможно даже при самых лучших учителях. Нужны усилия с обеих сторон.
Нехорошо, может, приводить героический пример про себя, но я заканчивал педагогический институт, физфак. Я стал доктором физико-математических наук, известным историком науки, я был квалифицированным экспериментатором, никогда не комплексовал, встречаясь с выпускниками МФТИ, МИФИ, МГУ. Почему? Я учился для себя. К началу сессии у меня все экзамены были давно сданы, и я это время использовал для работы в исследовательской лаборатории. Я всегда был не просто готов к экзамену, а знал по любой дисциплине гораздо больше, чем требовала программа. И я не понимаю, почему люди так не могут учиться сами.
Е.М.: Зачем тогда вуз?
С.Ф.: Вуз направляет. Учителя могут что-то посоветовать, могут помочь выбрать книгу. Рядом со мной в годы учебы было двое приятелей, мы до сих пор работаем вместе: один из них преподает, а вторая стала менеджером у меня в школе. Уже 50 лет мы с ними общаемся. Мы всегда могли что-то обсудить, поспорить. Среда нужна. В одиночку учиться не очень продуктивно.
Е.М.: И не всем подвластно, наверное.
С.Ф.: И не всем подвластно. И потом, люди же смотрят на вещи с разных сторон, и это очень ценно. Какие-то вопросы тебе в голову не приходят, их задают другие. Эта среда необходима, очень нужна. Поэтому я думаю, что из-за того, что спектр возможностей в образовании будет расти, индивидуальная ответственность обучающегося тоже будет нарастать. Какую методику вы выберете, чему вы будете учиться? И вопрос об автоматизации труда очень правильный. Люди будут задумываться о том, какую специальность нужно получить, чем нужно заниматься, чтобы тебя за время твоей жизни машины не вытеснили.
ОБРАЗОВАНИЕ КАК ФОРМА ПОСТОЯННОГО РАЗВИТИЯ
С.Ф.: Люди, которые будут слишком заужать свои компетенции, которые будут говорить: вот художественная литература мне не нужна, потому что я технарь, меня интересует только мое направление, — такие люди не будут востребованы. Если не будешь развиваться духовно, то через некоторое время будешь никому не нужен.
Е.М.: Мозг нужно тренировать разносторонне.
С.Ф.: И нужны разные формы познания — интуитивная, аналитическая, а их развивают разные учебные дисциплины. Поэтому отказ от любой дисциплины и ранняя специализация — я называю это прагматизацией образования — даром не проходят и будут вызывать тревожность в будущем, потому что если я шел по одному каналу и он стал невостребованным, то у меня нету навыков, чтобы перейти в другую область. В матшколе, которую я оканчивал, одной из лучших в стране, все предметы были на очень высоком уровне, даже гуманитарные. Поэтому я в 40 лет из физики перешел в социологию, в менеджмент и с тех пор занимался 10 только гуманитарными вещами, никаких формул не пишу уже много лет. У меня это получается, потому что меня этому научили в школе еще тогда, и у нас не было прагматизации, хотя школа была физико-математической.
Е.М.: Абсолютно с этим согласна. Я училась по направлению «прикладная математика и информатика». За пять лет обучения у нас были разные дисциплины. Например, нам преподавали целый семестр историю белого движения. Не очень понятно, зачем она была нужна на ПММ на 3 курсе, но она была. И я вспоминаю об этом, когда меня спрашивают, почему после ПММ кто-то отлично работает, а кто-то не может устроиться даже продавцом в магазин, закончив обучение с хорошими оценками.
Главное, чему я научилась в университете, это умение принимать решения и находить способы справиться с проблемами.
Например, ты не знаешь, как решить дифференциальное уравнение. Ходишь 8 раз на зачет. Думаешь: как бы решить эту задачу проще? Начинаешь сокращать свой путь. И понимаешь: ага, мне нужно подойти к этому мальчику, с ним о чем-то поговорить, попросить, чтобы он мне объяснил. Он мне объясняет, я иду и сдаю. Или были моменты, когда мы приходили, например, повесить картины в музее, и за это тоже ставили какие-то зачеты. Ты не очень силен в какой-то области, например, не очень хорошо разбираешься в преобразовании Радона в банаховом пространстве, но при этом преподаватель, который тебе читает, прекрасный человек, и вы с ним находите общий язык, ты ходишь на все лекции, у тебя где-то что-то откладывается. Ты думаешь: где вообще это может в жизни пригодиться? А потом приходишь через 5-6 лет на какой-нибудь форум об открытых инновациях и видишь, что уже есть технологии, созданные на основе теоретической части, которую тебе преподавали. И понимаешь: ценность действительно есть. Это возможность мыслить широко, а не в рамках каких-то конкретных алгоритмов: решил тест, получил оценку.
С.Ф.: Пример с историей белого движения отличный. Она заставляет тебя задуматься о том, почему, что и как происходит, какова роль личности в истории, какова роль масс. Ты живешь в мире и не можешь быть свободен от общества. Эти знания дают возможность потом взаимодействовать с людьми. Вот Лена стала гендиректором, ей с людьми приходится взаимодействовать, поэтому это необходимый универсальный навык. Конечно, бывают такие, как Григорий Перельман, доказавший гипотезу Пуанкаре. Но он социальный аутист в этом смысле. Гений — это болезнь. Все не могут быть гениями.
У меня был великий учитель — Анатолий Александрович Якобсон. Он был и диссидентом, и критиком, и поэтом, и переводчиком. Когда мы учились в 8 классе, он пришел к нам на замену, урока не было, и разговор пошел за жизнь. Я от него услышал мысль, которая меня поразила. Он сказал: «Ребята, имейте в виду: мы — учителя ваши, родители — можем только вам в чем-то помочь. Но кем вы станете в будущем, целиком зависит от вас». Мне было лет 14, я это запомнил на всю жизнь и всегда следовал этому принципу.
LIFE LONG LEARNING
М.С.: Каково место «Репного» в образовании будущего?
С.Ф.: Есть понятие Life Long Learning — образование на протяжении всей жизни, на которое мы все обреО роли искусства в формирования лидера Сергей Филонович О психологических проблемах восприятия изменений О теории множественного интеллекта Об образовании и культуре 11 чены. Есть школа, есть университет, и должна быть масса разных учреждений послевузовского образования, которые будут работать с взрослыми и пожилыми людьми. Вы мне сегодня рассказывали, что возраст приходящих на собеседования в «Репное» растет. Люди уже осознали, что такое Life Long Learning. Поколение Z, как говорят биологи и медики сейчас, будет жить до 100 лет. Это означает, что люди уже не будут в 60 лет уходить на пенсию. Вы меня простите, 40 лет коптить небо, чем заниматься?
Возникнут школы, которые будут работать с людьми нынешнего пенсионного возраста. Переучивать людей в 65, в 60 лет, потому что им нужно будет оставаться при деле, но заниматься тем, чем занимались до этого, будет, может быть, скучно, может быть, уже невозможно по каким-то физическим причинам. Поэтому еще раз говорю: такие школы, как «Репное», в самых разных вариантах должны будут существовать. Может быть, и профиль «Репного» поменяется через некоторое время — расширится, например, потому что есть запрос от все более и более зрелых людей.
Е.М.: Я определенно считаю, что Школа будет существовать. Мне без нее уже достаточно сложно представить свою жизнь. Школа помогает держать мозг в тонусе. Формат ее проведения очень интересен — чередование встреч на абсолютно разные темы, в которых ты можешь быть совсем не профи. Когда мы работаем, ходим в кино и делаем что-то автоматически, мозг почти не работает. Нет активной фазы, не за что зацепиться и пожевать. Когда приходишь на семинар по теме, в которой ты плаваешь априори, начинаешь думать. Мозг тренируется, начинаешь более правильно оценивать реальность. Мне, к примеру, стали понятны какие-то сферы, которые ранее были для меня на уровне научной фантастики. Уверена, что Школа будет существовать, а формат — уже нюансы. Но мне кажется, что сильной трансформации не произойдет.
Школа будет поступательно развиваться, возможно, станет более масштабной, больше людей захотят пройти программу, поймут, что это не только расширение кругозора и новые контакты.
М.С.: Да, в Школу часто приходят с неопределенными целями. Люди, которые чувствуют то, о чем ты говоришь: что мозг «закостеневает», и неясно, как его развивать. Но нет такого, что человек говорит: я пришел учиться, чтобы быть более востребованным на рынке труда, потому что я понял, что я IT-шник, но мне необходимы литература и другие направления, чтобы существовать, чтобы развиваться. Нет осознания того, что это необходимость из разряда жизненно важных, а не просто развлечение и разнообразие досуга. В этом смысле мне очень интересно, какой результат может быть для Школы положительным? Как любой проект, она должна иметь результат. Конечно, тут он менее определенный, поскольку, во-первых, нет коммерческой составляющей, во-вторых, он просветительский. Вуз может оценивать свою эффективность по тому, сколько человек и куда трудоустроилось после него, сколько работают по специальности. А эффективность просветительского проекта какова? Как понять — зря или не зря? Ясно, что раз приходят и возвращаются — уже не зря, но все же.
С.Ф.: Я думаю, возвращение людей — это лучший индикатор успеха. Например, в школе, которую я заканчивал, есть примеры последовательного обучения трех поколений подряд. У нас и директор с момента моей учебы не изменился, ему в прошлом году 90 лет исполнилось. И это рекомендация — желание поступить туда, хороший признак того, что школа продолжает жить и удовлетворять потребности людей.
В этом году исполняется 20 лет моей бизнес-школе. Когда исполнялось 10 лет, мы строили празднование в виде цепочки лекций по 4 направлениям: стратегия, маркетинг, финансы и человеческие ресурсы. Каждый из нас в рамках своего направления читал лекции о том, что произошло за последние десять лет в этих сферах. И сейчас мы будем делать то же самое, но уже за последние 20 лет. И это вызвало большой интерес. «Репное» тоже могло бы о чем-то подобном задуматься. Можно использовать метафору, которую Лена предложила: если это услуга, то есть повторные продажи. Что можно предложить людям, которые закончили школу десять лет назад? И тогда «Репное» будет встраиваться в систему Life Long Learning, и тогда у Школы точно есть светлое будущее.
Еще раз говорю: такие школы, как «Репное», в самых разных вариантах должны будут существовать. Может быть, и профиль «Репного» поменяется через некоторое время — расширится, например, потому что есть запрос от все более и более зрелых людей.