В Школу эффективных коммуникаций «Репное» консультант по инвестированию и арт-менеджменту Денис Белькевич приезжает как на биеннале — раз в 2 года. Все остальное время он проводит в городах мирового арт-рынка: Лондон, Нью-Йорк, Майами, Вена, Париж, Венеция, Базель, а также в родном Киеве, где работает в должности управляющего директора Ukrainian Cultural Group, которую сам же и основал. В воронежской Школе «Репное» на семинаре «Культура имеет значение», в свободное от двух лекций о современном искусстве время, состоялся наш обстоятельный разговор о сегодняшнем положении дел на арт-рынке. Об образовании и политике в сфере искусства, о том, как и для кого функционируют аукционы, каково место России в этом процессе, и более подробно о некоторых работах, вошедших в мировую историю.

О СУДЬБАХ РУССКОГО ИСКУССТВА

— Кто является покупателем русского искусства?

— Исторически сложилось, что русское искусство преимущественно покупают русские. Дважды в год, в июне и ноябре, ведущие аукционные дома — большая двойка Sotheby’s и Christie’s, а также Bonhams и MacDougall’s, которые имеют в своем ассортименте русские торги — проводят русские недели. Русское искусство там представлено без топ-художников В. Кандинского и К. Малевича, а также М. Ларионова и Н. Гончаровой, которые в свое время (кроме Малевича) успешно эмигрировали на Запад. Они вошли в пул мировых художников, и поэтому их работы торгуются на больших торгах как топ-шедевры 20 века. Русские недели всегда проходят через 2-3 недели после топовых продаж современного искусства и мастеров 20 века. Поэтому трагедия русских торгов в том, что иностранцы закупаются под завязку работами других стран и разъезжаются по миру.

— То есть под русский аукцион не дают топовое время проведения?

— Потому что лучших русских художников уже забрали в топовые торги, а на остальных у покупателей не остается времени. У аукционных домов Sotheby’s и Christie’s 120 торгов в год, всем нужно место. После активизации китайских покупателей на рынке азиатские недели подтянули поближе к топовым торгам. А русские недели так и оставили через 2-3 недели после топовых.

— Кто из покупателей остается на русские недели?

— Исторически самые заинтересованные — это сами русские. Большей частью это эмигранты, выжимать из себя ностальгию для них равносильно катарсису. Это некий статус: ты должен жить в Лондоне, ты должен скучать по России, ты должен иметь Айвазовского на стене. Половина русских торгов обслуживает эту категорию.

— С чем связан интерес к русскому искусству в последний год?

— Причин две. Повышенный спрос на русское искусство в июне 2014 года был вызван тем, что активизировались два коллекционера, имеющих отношение к государственной власти. Можно говорить о том, что это была часть негласной госпрограммы по поддержке искусства. Алексей Ананьев — владелец «Промсвязьбанка» и одновременно основатель Института русского реалистического искусства, он адепт этого жанра. У него на Павелецкой завод, ревитализированный под музей. При поддержке музея была организована выставка советского искусства в особняке Sotheby’s, а сам Ананьев купил работу середины 20 века Георгия Нисского за 1,5 млн фунтов — самая дорогая работа в жанре соцреализма — и тут же выставил у себя в музее, таким образом привлек туда дополнительных посетителей и поднял капитализацию музея. Андрей Филатов, который недавно открыл в Москве Музей шахмат, бизнесмен, близкий к президентскому пулу, начал раскручивать художников-шестидесятников, в частности Виктора Попкова. Провели выставку Попкова в Венеции и Лондоне. Россия наконец пришла к китайскому формату поддержки искусства и раскручивания художников. В Китае существует программа поддержки искусства на 5 лет, с 2013-го по 2018-й. В результате этой программы государственные бизнесмены получили деньги на поддержку, чтобы по сверхвысоким ценам покупать китайское искусство на аукционах и тем самым выводить его в топ. Это удар в лоб, потому что одними только аукционными торгами о стране не заявишь.

— А вторая причина успешных продаж прошлого года?

— Скорее, следствие негативных явлений. Потому что количество наших сограждан за рубежом увеличилось. В частности, в Лондоне выросло количество русских, которые перевезли туда все, начиная от семьи и заканчивая бизнесом, и они не имели возможности вывезти предметы искусства, являющиеся национальным достоянием. Но они смогли купить его там и сделали это.

— Кстати, что считается невывозным искусством?

— Для России это время создания старше 100 лет. Но далеко не все страны заботятся о национальном достоянии. У России богатейшая художественная история, и вы должны за этим следить. Многие работы, которые появляются на аукционах, были тайно вывезены и продолжают вывозиться, и здесь нужно ужесточить контроль. С другой стороны, если ужесточить контроль, необходимо вводить другую законодательную инициативу: чтобы люди, в чьем ведении остаются предметы искусства музейного качества, были обязаны несколько раз в году делать публичный доступ, а государственные музеи обязать брать у этих людей работы для экспонирования. Только тогда люди будут пользоваться своим национальным достоянием, оно не будет оседать в кладовках.

ИСКУССТВО ВНЕ ПОЛИТИКИ, НО ГДЕ-ТО РЯДОМ

— Господдержка соцреализма, возврат к шестидесятникам — нет ли во всем этом политической подоплеки реанимировать образ Советского Союза в разных его проявлениях?

— Лично мне видится, что это именно реанимация, но не совка. Давайте посмотрим на возврат гимна с новыми словами в той же музыке. У кого-то из спортсменов я услышал замечательную фразу, что когда советский гимн звучал на международных соревнованиях, у соперников дрожали колени. У наших тоже, в зависимости от их уровня патриотизма. Потому что советский гимн символизировал собой ядерную мощь. Поскольку уровень образования и науки с момента распада СССР существенно снизился, то сверхдержава, какой является Россия, обращается к символам своего сильного времени.

— Искусство на службе у государства способно показать реальную картину?

— Социалистический реализм — это пример искусства на службе у режима. Все помнят портреты Сталина, Ленина, скульптуру «Рабочий и колхозница» и подобные работы. Взглянув на них после распада СССР, современные исследователи увидели совершенно другую подоплеку. Несмотря на заказной характер искусства, художники, как Кампанелла в «Городе Солнца», изображали не реальность существующего строя, а рисовали идеальную картинку, в которой люди хотели бы жить, и тем самым фактически программировали. Они внушали оптимизм. Их задача была отразить не реальность, а светлое будущее. Это была фантасмагория, страна мечты, поэтому такое искусство нельзя назвать реализмом в чистом виде. Есть понятие социальный реализм — это искусство стран, народы которых генетически приспособлены к труду: Мексика и вся Латинская Америка, север Италии, Эльзас-Лотарингия Германской империи, промышленные районы Великобритании. Живопись социального реализма — это в основном урбанистические пейзажи, жизнь рабочих. Это есть по всему миру, для такого искусства не обязателен закрытый режим. Еще интересный пример с Мексикой: Диего Ривера, более известный как муж Фриды Кало, прославился после революции как художник, который воспевал революционные мотивы. Он расписывал стены под заказ, клал мозаику с революционными сюжетами, но к революции он относился негативно. Художник выживал. Вся мексиканская плеяда художников-революционеров творили после революции. А во время революции либо у них был автомат в руках и им было некогда рисовать, либо они просто где-то отсиживались и перебивались заказами.

Диего Ривера. «Человек на распутье». 1934

Фрида Кало. «Марксизм дарует излечение больным». 1954

— Какие еще есть яркие примеры в истории, когда искусство выражало политическую ситуацию?

— Один из моих любимых художников — это Питер Брейгель (старший), главный средневековый шутник. Он жил в разгар революции во Фландрии, в результате которой образовалось государство Нидерланды. Это было безумно неспокойное время. Главный фламандский художник Рубенс на тот момент сбежал из Фландрии и был придворным художником короля Карла Первого, который и заварил всю эту кашу. То есть фактически он был отщепенцем, но мы этого уже не помним — мы помним Рубенса и чтим его как фламандского художника номер один. Брейгель рисовал по сегодняшним меркам саркастичные карикатуры. У него не очень большие полотна, но высокая детализация. Сюжеты не жизнеутверждающие: чума, война, смертность, рассматривать его работы можно бесконечно. На его картинах множество персонажей, каждый из них занят решением каких-то бытовых проблем: кто-то рожает, кто-то играет в мяч, кто-то борется со смертью, которая пришла к нему с косой. У Брейгеля есть работа, которая называется «Падение Икара». В левом верхнем углу озеро, и на нем маленькие, еле заметные круги на воде — туда упал Икар. Здесь фантастический юмор присутствует даже в названии картины. Главное — скрыто, оно лишь подмечается, а фактически на фоне того, что происходило в то время в Европе, ни падение Икара, ни воскрешение не было бы замечено.

Питер Брейгель Старший. «Падение Икара». 1558

— Насколько спрос на искусство страны зависит от ее внешнеполитической деятельности?

— Спрос на рынке искусства никак не связан с политической деятельностью. На серьезном уровне никто не воспринимает русское искусство через призму политических событий, политическая ситуация и культурное наследие — две разные вещи. Недавний пример с Украиной: наши фотохудожники сделали хорошие репортажные снимки с Майдана, они были во многом провокационные, но качественные. Их повезли на Запад, но в топ-галереях и галереях второго уровня им отказали со словами «мы вне политики». В галереях мидл-класса и лоу-левел их приняли, потому что это отвечало качеству остальных работ и какой-то мелкий пиар на политике они сделали. Но широко политическое искусство совершенно не востребовано, потому что это хроника, ее никто не купит. Нужно отделять хронику от истории. Когда пройдет время и это станет историей, а не хроникой — вот тогда можно будет об этом говорить языком искусства. Политика связана только с покупательской способностью, то есть на искусство в большей степени влияет бизнес. Политический кризис влечет за собой кризис экономический, у людей меньше денег на покупку. В кризис много работ продается, но не покупается.  

ОБРАЗОВАНИЕ В ИСКУССТВЕ

— Как сейчас обстоят дела с образованием в сфере искусства?

— В государственных вузах наших стран как была одна из самых сильных живописных школ в мире, такой она и осталась. Советское образование на сегодняшний день является признанным лидером в мировой живописи, но немного устарел подход. Там по-прежнему просят выражать чувства. Никто не говорит о том, что в современном мире идея картины должна зарождаться не с чувства, а с мысли. Должен быть концепт, должна быть идея. И уже дальше средствами художественной выразительности художник делает то, за что его произведение искусства ценно. Есть множество определений искусства, здесь очень уместно одно из них: искусство — это намеренно неверно изображенная реальность, пропущенная через душу человека. И насколько богата и интересна эта душа, настолько этот брак в изображении действительности ценен. Качество искажения. Другое дело, что очень много молодежи приходят в искусство и желают им заниматься с уже навязанным стереотипом, что реалистичной живописью не станешь состоятельным, надо уходить в contemporary art.

— Этому обучают и в ряде коммерческих заведений.

— Неслучайно появилось так много художественных школ, фотошкол, Мультимедиа Арт Музей, и все они говорят, что выпускают современных художников. Основные три направления, по которым там обучают — это видеоарт, перфоманс, инсталляция. Мальчикам и девочкам рассказывают, что современные художники-перфомансисты зарабатывают сумасшедшие деньги. На практике не совсем так. Они знают, как сделать видеоарт, и слава богу, если находят себя в рекламе или клипмейкерстве. Они знают, как делать перфомансы, и если кто-то из этих художников выйдет голая постоять в центре Москвы, а какой-то богатый человек сжалится и возьмет замуж — это самый большой и самый реальный финансовый результат, который можно из этого извлечь. Молодые художники заканчивают все эти новомодные школы и обретают образование прикладное, без фундаментальных знаний. Ежегодно около 100 человек с частным дипломом о художественном образовании выходят и понимают, что их обманули. Они начинают злиться на весь мир за то, что не могут продать свое искусство.

— В каких случаях оно продается?

— Коммерчески успешных перфомансов — единицы. Автор пытается кому-то продать свой видеоарт, но менталитет наш таков: зачем покупать за деньги то, что можно бесплатно скачать на торрентах? Самый дорогой видеоарт в мире с Бредом Питтом в главной роли — у него нет копии, его нет в интернете. Он бы потерял свою ценность. А так к покупателю домой приходят сильные мира сего посмотреть эксклюзив. Это как единственная баня на селе.

— А как же «искусство должно принадлежать народу»? Получается, коммерческая составляющая делает искусство недоступным большинству, отдаляет от людей.

— С моей точки зрения, и ее разделяют другие арт-менеджеры, искусство, висящее на стене — искусство мертвое. Искусство должно экспонироваться. Не только для вовлечения и развития, но прежде всего, чтобы повышаться в цене. Была выставка с тем же видео с Бредом Питтом, только там на входе отбирали телефон и запрещали фотографировать.

УСТРОЙСТВО И ВЛИЯНИЕ МИРОВОГО АРТ-РЫНКА

— Зачем переплачивать на аукционах?

— Аукционные торги дают коллекционеру то, что не дает продажа через арт-дилера или галерею — документальное свидетельство стоимости работы на данный момент.

— Галереи его не дают?

— В галереях тоже бизнесмены. Чем меньше они покажут в официальных бумагах, тем меньше платить налоги. В мире 1% и меньше галерей готовы показывать свою прибыль. Это говорится прямым текстом — за подтверждением идите на аукцион. Многие разворачиваются и уходят.

— Значит ли это, что покупать в галерее дешевле, чем на аукционе?

— В ряде случаев да, потому что в галерее возможен торг, ведущий к уменьшению стоимости. А торг на аукционе, как известно, ведет только к увеличению стоимости. Аукцион для того и существует, чтобы добиться максимально возможной цены за счет привлечения нескольких покупателей на одну работу, затронуть эго коллекционера.

— То есть спрос создается искусственно?

— Этот спрос создан совершенно натурально — он базируется на увлеченности, грамотной мотивации коллекционера бороться именно за данную работу. Список лотов публикуется за 2-3 месяца до аукциона. Это время, когда аукционные дома, зная своих коллекционеров прошлых лет, могут по базам обращаться напрямую к клиентам. Аукционный дом — это всегда спекулятивная наценка. Опасность более выгодной покупки через галерею — это большее количество подделок. 50% всех работ, которые проходят через аукционные дома, являются подделками. В галереях это количество работ может доходить до 90%.

— Неужели нет единой мировой базы шедевров живописи?

— Избежать подделок не позволит ничего, потому что на сегодняшний день даже у Сезанна и Пикассо нет единой завершенной базы. Джон Ревалд, крупнейший специалист по Сезанну, изучал его творчество целую жизнь, составлял базу работ с 20 лет до 90. Когда его спрашивали в середине жизни, когда этот труд будет закончен, он сказал пророческие слова: после моей смерти. Его последователи до сих пор находят новые работы, которые подлежат экспертизе и атрибуции, то есть внесению в единый реестр. В рабочем кабинете Джона Ревалда было два шкафчика: один умеренный — каталог с файлами аутентичных работ, и один под потолок — с подделками. Постоянно идет спекуляция: вновь найденная работа, как правило, по большей части это умело сделанная подделка, которая подсовывается нужным людям, включая подкуп родственников художника, которые якобы нашли это на чердаке. Нашумевшая история нескольких лет назад: в стене у некого берлинского дедушки нашли 600 работ, якобы реквизированных фашистской Германией у еврейских семей. Ни тех ни других не найти. Дедушка через пару месяцев после этой находки скончался, и теперь мир два года в ожидании, какому же из аукционных домов эти работы отдадут. Как только их отдадут в один из домов, можно проводить некую линию и намекать на заинтересованность аукционного дома во всей этой схеме.

— Аукционные дома не проводят сертификацию работ?

— Аукционные дома не ввели и в обозримом будущем не введут обязательную сертификацию перед аукционными торгами, потому что они боятся потерять 50% клиентов. Тенденция последних пяти лет, когда искусство стали рассматривать не просто как радость обладания — passion investment, а еще и как financial investment. Ты можешь купить это сейчас, проанализировав базу всех аукционных домов за последние 150 лет, спрогнозировать, оценить инвестиционную привлекательность, подержать, поменеджировать, провести по выставкам, каталогизировать и выставить на торги как уже более раскрученное произведение, и совершенно обоснованно претендовать на больший, высший результат, который покроет твои расходы. Становится важнее не что ты купил, а где ты купил. Покупки на топовых аукционах имеют больший вес, потом эту работу проще продать, в том числе в частные руки. Приобретение работы через Sotheby’s и Christie’s дает добавочную стоимость на десяток процентов, а если мы посмотрим на топ-продажи (на аукционе это свыше 20 млн долларов), в последние годы всегда всплывает информация о покупателе.

— Зачем это делается?

— В мире существует около 50 общественно-политических изданий, обложки которых не продаются, например Forbes, Financial Times, New York Times. Можно попасть на обложку в двух случаях: либо ты входишь в топ-100 по итогам года, либо ты купил самое дорогое произведение искусства в сезоне.

— А если ты хочешь этот факт сокрыть, то все равно попадешь на обложку?

— Таких очень мало, люди хотят попасть на обложку, это вход в определенную тусовку. Есть бизнесмен Стивен Коэн, он стал активно заниматься коллекционированием после того, как его финансовые дела пошли на спад. Он купил «Колесницу» Джакометти за 101 млн долларов, и его акции тут же подскочили в цене. Рынок считывает этот поступок так: владелец имеет свободные средства на покупку такого предмета искусства, значит, у него будет все хорошо. Или, например, крупнейшие китайские телемагнаты из Huayi Brothers в прошлом году купили за рекордную сумму полотно Ван Гога и предали эту информацию огласке. Во всех изданиях, где вышли материалы об этом, звучали названия их телекомпании, а это продажа прав на весь Китай.

— Картины известные, древние, которые где-то на руках, как часто меняют владельца?

— Давайте определимся в терминах. Под известными древними картинами принято называть old masters — те, кто творили до 1870 г. (до начала импрессионизма). Подобные картины очень редки на аукционных торгах. Достаточно сказать, что того же Леонардо да Винчи было до десяти аукционных продаж, Рафаэля всего две аукционные продажи, Питера Брейгеля — две аукционные продажи. Они меняют владельцев гораздо реже, чем предметы современного искусства. Импрессионисты меняют владельцев чаще. Это связано с тем, что, во-первых, картины старых мастеров безумно дорогие (стоимость исчисляется десятками млн долларов), во-вторых, они были приобретены людьми, которые в первую очередь ценили их не за инвестиционную привлекательность, а за сам факт обладания этим предметом искусства. Когда подобная картина выходит на торги, это, как правило, родственники распродают коллекцию умершего коллекционера. Такая картина могла не выставляться на аукцион последние 50 лет, а могла никогда там не появляться, потому что была приобретена в частном порядке. Если современное искусство может менять владельца каждые 2-3 года с приростом стоимости, то подобные картины приобретаются в среднем с владением на 30 лет вперед.

— Что выгоднее приобретать инвестору?

— Каждое направление искусства имеет свой коэффициент инвестиционной привлекательности. У современного искусства показатель прироста от 12 до 16% в год. У импрессионистов и модернистов — 6-8%. У старых мастеров — 4,2-4,5%.

Картина Сезанна не может вырасти в цене дважды за короткий период. Но если знать ставки европейских банков по кредитам и депозитам и нормы прибыли в Европе, там ценится все, что свыше 5%. Никто не рассматривает картины старых мастеров в качестве объекта инвестиций, потому что ты можешь эту сумму положить в банк и иметь 5%, а если вложишься в картину Сезанна, то получишь 4,2% в среднем. С другой стороны, многие, кто покупают современное искусство, докупают несколько старых мастеров для снижения рисков. Как поведет себя современное искусство — непонятно, можно уйти в плюс 50%, можно уйти в минус 20%, а картины Сезанна всегда на уровне и в цене уже не упадут.

— Какие инструменты есть в руках инвестора, помогающие сориентироваться в потоке современного искусства? Как рассчитать, куда вложить деньги?

— Если есть желание сделать бизнес на инвестициях в искусстве, необходимо иметь свободных не менее 2 млн долларов, из которых потратить на маркетинговые исследования рынка тысяч 15. Если есть 30 тысяч долларов, то потратить половину. В любом случае исследования необходимы, чтобы понять, какие из молодых художников, которые приобретаются на оставшуюся сумму, выстрелят в ближайшие годы. В мире существует 8 компаний, которые проводят аудит аукционных домов, они составили всю базу аукционных продаж и это заняло не один десяток лет. Три источника информации, на которые ориентируется любой инвестор: история продаж (акции), текущее состояние рынка и прогнозы.

Прошлое — это база аукционных торгов. Смотрим, какие художники показывают наибольшую результативность за последние годы. Здесь не нужно себя обманывать — у каждого художника есть потолок, после которого его история замедляется. Необходимо вкладывать деньги в тех современных, чье искусство динамично развивается. Не те, которые уже стоят десятки млн долларов (потому что это предел для современного искусства сейчас), а те, которые стоят десятки тысяч или сотни тысяч, если мы говорим о больших бюджетах.

Второе — это сегодняшняя ситуация, настоящее. Смотрим на маркетинг: какие у художника продажи в текущем году, кто им занимается, к какой из галерей он приписан. Сравниваем его карьеру с другими, которыми занималась эта же галерея ранее, каких результатов они достигли.

Третье — это прогнозы на будущее. Для любого художника предел, после которого он выходит в топ — это выставки ведущих мировых музеев, а не галерей. В музеях выставки расписаны на пять лет вперед. Пользуясь инсайдерской информацией, можно понять, кто из молодых художников будет представлен в музеях через какое-то время. Это значит, что к тому времени у него прогнозируемо увеличатся аукционные продажи, будет масса публикаций, усилится его пиар-активность — к этой выставке художника подготовят те, кто за ним стоит.

Итого, наши инструменты: экономический анализ статистических баз, прогнозирование с использованием закрытой информации, текущая маркетинговая активность художника. В арт-инвестировании есть несколько стратегий. Стратегия диверсификационная или сбалансированная — когда коллекция собирается в нескольких разных направлениях, например: 20% старых мастеров, 30% импрессионистов и модернистов, 30% современного искусства, 20% так называемых emerging markets (развивающиеся рынки) — это искусство стран Латинской Америки, Китая, Индии, которые сейчас на волне. Есть стратегия агрессивная: только в современное искусство художников, которые очень ярко себя проявляют в маркетинге.

ЧУВСТВА И МЫСЛИ СОВРЕМЕННОГО ИСКУССТВА

— Кто придумал спрос на современное искусство?

— Чарльз Саатчи, который основал рекламное агентство «Саатчи и Саатчи», до 1995 года самое крупное в мире, заключил договор с никому не известным художником Дэмьеном Херстом. Они сделали чучело акулы, замариновали его в аквариуме и подговорили еще одного человека купить это чучело за 12 млн долларов, чтобы создать прецедент. Дальше эти чучела тиражировались, акул появилось множество. Как только современное искусство сравнялось с топовыми лотами импрессионистов, модернистов и старых мастеров, спрос на него пошел. Современное искусство — это тусовка, входной билет в мир сверхбогатых людей, и это вершина их потребностей — совершенствование своих духовных активов. К тому же современные художники живы, они могут и должны давать интервью, участвовать в акциях, в том числе в скандальных, и в современном искусстве это сплошь и рядом.

— Как определить, что является искусством, а что нет?

— Этот вопрос является поводом для создания монографий, жарких споров на протяжении последних столетий. Почему столетий, почему не глубже — в средние века, когда искусство перестало быть предметом культа, оно стало культ обслуживать, и церковь его под себя подобрала. Выйти из этого круга искусство смогло только с появлением импрессионистов, которые взялись спорить с последней технической новинкой на тот момент — фотографией. Она настолько приблизило изображение к реальности, что ряд художников задались этим вопросом: а что тогда есть искусство? Первые импрессионисты попытались скопировать фотографию, а потом отойти от нее. «Руанский собор в полдень» Клода Моне фактически отражает размытость фотографии, ее качество в то время. В попытке подражать фотографии, а потом от нее уйти, появились яркие краски Ван Гога. Он задался целью убедить нас в том, что трава может быть красной. Но когда смотришь на его картины, не замечаешь этого. Кроме того, на рубеже веков произошла очередная научно-техническая революция. Ускорился информационный обмен, появился телеграф, телефон, средства передвижения, газеты стали выходить тиражами. Технически люди были к этому готовы, а ментально нет. Начала происходить перестройка человека, и искусство под это дело адаптировалось. До импрессионистов искусство выражало чувства. Импрессионисты присматривались, постимпрессионисты как Сезанн, экспрессионисты как Ван Гог — сражались, все они были в неком вакууме и искали пути от противного. 

Клод Моне. «Руанский собор в полдень». 1894

Винсент Ван Гог «Пейзаж с домом и земледельцем». 1889

Первым, кто поставил своеобразный шлагбаум и сказал: стоп, искусство не имеет права функционировать как передатчик чувств, потому что чувства — это слишком размыто, слишком долгоиграющая пластинка, искусство теперь имеет уникальную возможность передавать мысли, — это был Малевич. Мало кто знает, что им было создано достаточно много квадратов. И у того самого черного, 1915 года, который висит в Третьяковской галерее, были предтечи несколькими годами ранее. Благодаря переходу от чувств к мыслям со второго десятилетия 20 века художники стали сопровождать свои работы текстами. Наши кураторы сейчас уже понимают, что текст является такой же частью произведения современного искусства, как и сам объект. Зачастую эти тексты имеют даже большую художественную ценность, нежели то, что они описывают.

— Как Инстаграм — можно просто фотографии выкладывать, но желательно еще и теги проставить?

— Инстаграм на сегодняшний день — это самый современный способ передачи информации. Потому что наш мир и наше восприятие сузилось до картинки с подписью. Это клиповое мышление. Если раньше, смотря на картину Веласкеса, Микеланджело, Моне, мы пытались понять, что художник прочувствовал, выразив это, как преломилось его чувственное восприятие от того, что он увидел, до того, как он перенес это на холст, то сегодня мы должны прочесть, что именно художник хотел этим сказать, потом посмотреть на то, как он это выразил, а потом согласиться или нет с его позицией.

— А потом... купить.

— Есть фильм «Большие глаза» — это учебник по арт-рынку. Там характерный эпизод. Художник приходит домой и говорит жене, тоже художнице: оказывается, в пригороде Сан-Франциско каждое воскресенье собираются четыре ведущих галериста и один арт-критик и они вместе решают, что модно, а что нет. Чтобы вы понимали, в 60-е годы пригород Сан-Франциско был центром мирового арт-рынка. Сегодня такая же ситуация: есть некий пул из пяти ведущих галерей, которые с периодизацией раз в 10 лет выводят на рынок новых художников. Согласно базам аукционных торгов, период 8-10 лет является оптимальным для держания работы в частных руках, наибольшую прибыль владельцы получают по истечении этого срока. То есть рынок не успевает о работе забыть, но успевает соскучиться. Последние 30 лет галереи действуют по такой схеме: берут несколько художников, которые стоят сотни тысяч долларов, за 8-10 лет делают их раскрутку, потом продают от 5 до 10 млн долларов и дальше берут новых. Продажа современного искусства — это машина по маркетинговой работе с художником.

— Допустим, что секрет успеха квадрата Малевича — это его концепция. Но как объяснить колоссальный успех Марка Ротко? Его картина «Оранжевое, красное, желтое» входит в топ-10 самых дорогих картин 20-21 вв. Просто яркое пятно, проданное за рекордную для современного искусства сумму.

— Это тоже концепция, это абстрактный экспрессионизм. Художник минимумом цветов заставляет нас переживать максимум впечатлений. Он этот красный цвет зафиксировал на холсте определенного размера, в определенной степени смешал краски и вывел именно такой красный, какой нужен. Если просветить работу Ротко рентгеновскими лучами, то окажется, что он наслаивал цвета один на другой. Красный на белом будет вести себя иначе, чем красный на фиолетовом. Это такая же загадка, как и почему пленка в кино вряд ли когда-нибудь будет побеждена цифровыми носителями. Пленка покрыта желатином, это физическая материя. Лучи, попавшие через желатин, делают картинку мягче. Цифра до сих пор не может этого добиться, всегда какое-то стекло присутствует, как через витрину смотришь. Может, в этом и есть гений художника — наслаивание красок одна на другую, в результате чего они приобретают дополнительные свойства. Из современных художников есть блестящий колорист Герхард Рихтер — самый успешно продаваемый за последние пять лет из ныне живущих художников. Он пришел к абстрактному экспрессионизму через гиперреализм, он рисовал с фотографии — то есть фактически занимался тем, с чего начинали импрессионисты. Все до мельчайших деталей прорисовывая, он в итоге нашел себя в абстрактном экспрессионизме. Несколько линий, которые заставляют смотреть, думать о чем-то своем. Ведущий украинский художник Анатолий Криволап часто называется критиками «украинским Герхардом Рихтером» из-за подхода к работе. У него тоже минимум сочетаний цветов, но они все яркие и броские.

Марк Ротко. «Оранжевое, красное, желтое». 1961

Герхард Рихтер «Абстрактная живопись (809-4)». 1994

Анатолий Криволап. «Конь. Вечер». 2012

 

— Почему в последнее время так хорошо продается все яркое?

— Мода на сегмент искусства определяется ситуацией в мире. Скажем, до 11 сентября 2011 года в театрах США преобладали трагедии Шекспира, драматизм Достоевского. После трагических событий люди захотели шекспировских комедий, в моду снова вошел Мольер, «легкий» Чехов. Чего человечеству недостает — то оно стремится увидеть отраженным в искусстве. Сегодняшний спрос на колористов и яркость их красок — к сожалению, это рефлексия на серость окружающего мира, прокрастинацию, депрессии нашего поколения. Поэтому, стоит надеяться, в искусстве скоро и надолго настанет время монохрома! Чего и вам желаю.

Беседовала Ирина Трофимова